Фурнель (А. Стоврацкий)

...Начну сразу с главного: засорилась фурнель.

Вы знаете, что такое фурнель? Это, как бы вам сказать попонятнее, дыра такая, труба из верхней штольни шахты в нижнюю. Ширина - метр в квадрате, глубина - метров девять. Так сказать, прямое сообщение сверху вниз, но исключительно для грузового движения, если так можно выразиться. Когда разрабатывают верхнюю штольню, выбранную породу сбрасывают в фурнель, а внизу, под самым выходом фурнели, ожидает породу вагонетка, и откатчики одну за другой гонят их по узкоколейке к стволу, и там уже грунт поднимается клетью на поверхность. Одним словом, необходимое приспособление. Не будь фурнели, ну, куда девать породу? А если верхней штольне нужен бетон, через ту же фурнель подадут его к месту работы бадьей... И вот наша фурнель в пятнадцатой камере засорилась... Случаются иногда такие истории... Сбрасывали вниз морену - жидкую серую грязь, липкую, как патока, и тягучую, как тесто. Сползала она неохотно, тяжело расставаясь с належанным веками местом, и по дороге налипала на стенах фурнели, как копоть в печной трубе. Впрочем, не одну морену кидали вниз: сползала туда и цепкая глина, и не пошедший в дело бетон, и камни известняка, и обрезки леса попадались, - да мало ли какой грязи не бросали вниз, лишь бы освободить верхнюю штольню от лишнего хлама... Стены зарастали непрошеной накипью, горло фурнели сужалось, и в пылу горячей работы никто не заметил, как плотная пробка закупорила "прямое сообщение", и вдруг как-то оказалось, что снизу уже не звенели веселые голоса откатчиков, не светлел желтый квадрат освещенной штольни с блестящими поясками рельсов на нем. Фурнель молчала, глухая и бесстрастная, а возле нее вырастала гора породы, - проходку же останавливать нельзя, - и выбранная на одном конце штольни земля слеживалась на другом. Ребята ходили вокруг, смотрели растерянно и на огромную гору земли, и на забитую фурнель. Что они могли сделать? Приходил бригадир Шайхутдинов, стукнул раза два кайлом по затвердевшей массе и ушел:

- Яман дело!

А из шурфа забилась в выемки фурнели вода, так землю даже тронуть нельзя было: электрический ток судорогой пробегал по рукам неосторожного шахтера. Шахтеры чертыхались и совсем не лестно вспоминали монтеров, плохо изолировавших провода, по которым ток щедро насыщал влажную землю.

И случилось неизбежное: бригада, лучшая ударная бригада сложила руки. Как же продолжать работу, если породу некуда девать? Она выросла, как бесформенная преграда, она поднялась непрошеным Казбеком, она загородила не только штольню - загородила весь путь строителей метро. Ведь на счету был каждый день, каждый час, каждая минута, - так как же терпеть неожиданно и глупо возникшее препятствие? Фурнель нужна штольне, как рельсы паровозу. Штольня должна иметь фурнель - это всем было ясно. А как ее иметь? Ведь девять метров спрессованной смеси из земли и бетона ломом не прошибешь! На что опытный горняк Шайхутдинов, да и тот махнул рукой. Рыть новую - работы недели на полторы, на две.

Леня Яремчук, наш бригадир, плотный, коренастый, расставив ноги, молча стоял над забитой фурнелью. Что он думал - мы не знали. Впрочем, и не зная, было понятно: о чем мог он думать, если не о том, чтобы освободить штольню от груды земли. Фурнель - вот где были его мысли! Он молча взял лом. С силой подолбил по фурнельной пробке и задумчиво покачал головой. Нахмурился. Ударил несколько раз кайлом... Нет, ковырять застывший бетон сверху потрудней, чем пробивать новую фурнель.

- Ну, что, Леня? - участливо похлопал его по плечу подошедший техник.

- Дай-ка мне твою резиновую спецовку, вот что, - ответил Яремчук.

- Зачем?

- На бал поеду... Зачем, зачем... Снизу пойду. Пробивать.

- Ты с ума сошел?! Тебя же раздавит, как клопа подметкой!

- Про это я знаю. Твое дело - снимай спецовку, понял?

Техник и Яремчук поменялись спецовками. Яремчук захватил кайло, лом, позвал Васина и прошел вниз. А по дороге перехватил его Щупов:

- Леня, давай я прочищу!

Яремчук поглядел на него в раздумье и покачал головой:

- Нет, тебе нельзя.

- Почему?

- У тебя детишки...

И пошел дальше. Щупов остался на месте, растерянный, притихший. А Яремчук коротко и деловито наставлял Васина:

- Вот что, следи за мной в оба. Если я буду валиться, тащи меня за ноги, не прозевай только. Понял?

Васин сосредоточенно кивал головой.

По нижней штольне девушки гнали вагонетки. Звонкие девичьи голоса звенели, как хрустальные подвески люстры, которую сильно качнули, и гулкое эхо деловито бежало впереди вагонеток вдоль мокрых блестящих рельсов узкоколейки, билось о низкие своды штольни, отскакивало, как мяч, стремилось вперед, сливаясь там, вдали, с общим гулом подземной работы тарахтеньем отбойных молотков, скрипом клети подъемника и грохотом сбрасываемой породы...

- Леня, куда? - остановилась первая, а за нею все остальные.

- Прощайте, девчата! - весело сказал Яремчук и пожал девушкам руки. Девушки переглянулись:

- Что это с ним? Чудной какой-то...

- Да ничего, просто бузит парень... Погнали дальше...

Влажный сумрак растворил в своей дымке силуэты Яремчука и Васина, и девичьи голоса звенели уже далеко, далеко...

Яремчук влез в трубу фурнели. Свет не проникал сюда, и фурнель казалась мрачной пещерой. Крупными каплями падала вода, попадала за воротник, и, казалось, холодные скользкие щупальцы шарили по спине, заставляя брезгливо ежиться от неприятного ощущения. Было тесно и неудобно. Яремчук нащупал твердый выступ - камень известняка или, быть может, кусок доски, примостился на этом выступе, уперся спиной в противоположную стену. Сильно ударить кайлом не мог: где же размахнуться в этой барсучьей норе?

"Все равно долбить нужно. Без фурнели - гроб! По сантиметру, да буду врубаться, - думал он - Раз пошел, отступать поздно!"

Кайло врубалось медленно. Вниз полетели куски породы, камни. Больно стукнуло в голову. Яремчук потер ушиб и продолжал долбить.

- Я тебя, черта, возьму! Зубами выгрызу, а прочищу! - шипел Яремчук, сплевывая попавшую на губы грязь, и яростнее бил кайлом.

Выступ под ногами вдруг обмяк, поехал. За ним, стукаясь плечами и головой о стены, сполз Яремчук. Земляной дождь проводил его в неожиданном полете. Внизу Васин глядел широко раскрытыми глазами, расставив руки:

- Цел?

- Ни черта! А ты что зеваешь? Сказал, за ноги лови!

Яремчук отряхнулся и полез вверх.

Каменный дождь застучал по настилу штольни. Васин едва успевал отгребать породу. Яремчук сорвался еще раз, напугав Васина. Он перестал считать шишки на голове, он не замечал ссадин на руках, его уже не беспокоила сплошная простыня мокрой грязи, укутавшая все тело. Воротник спецовки отстегнулся, набухшая рубаха прилипла к спине, а Яремчук все долбил кайлом яростно, ожесточенно, без дум, без мыслей, чертыхаясь, когда не удавалось широко размахнуться и сильно ударить. С комьями породы летели вниз обрезки крепежного леса, гулко ухая внизу о рельсы. В нескольких сантиметрах от головы пролетел лом, сброшенный в фурнель вместе с породой неаккуратным проходчиком.

- Ленька, жив? - крикнул перепугавшийся Васин.

- Ни черта! - услышал он знакомый голос сверху сквозь шум падающей породы.

Выемка в стене, куда уперся ногой Яремчук, неожиданно подалась.

"Что, опять падать? - подумал Яремчук. - Хватит и двух раз!" - И поискал ногой новую точку опоры. Нащупал выступ, но теперь сползали обе ноги. Яремчук подтянулся на руках, упершись в стены, переставил ноги, но выступы уходили из-под ног.

"Ух, черт возьми, - мелькнула мысль, как вспышка молнии, - уж не вся ли громада ползет? Удирать..."

Вверху что-то ухнуло, заскрежетало, что-то тяжело ударило Яремчука в спину, словно острым ножом полоснуло по телу сверху донизу, блестящие круги заплясали перед глазами, и черная вата укутала его с головой...

Яремчук поднял веки. Белые стены больно слепили глаза. Он зажмурился. Затылок тянуло вниз, как начиненный дробью. Затекла и ныла спина, и чувствовалось, что лопатки стали деревянными. Он хотел повернуться на бок, но не было сил.

- Лежите спокойно, товарищ, - произнес чей-то далекий голос.

"Почему спокойно? - подумал Яремчук. - Надо же кончить расчистку фурнели. Или я здорово приложился? А ведь не хотел лететь в третий раз..."

Слегка приоткрыл глаза. Кругом все белело. Различил постепенно и белые стены, и белые одеяла, и людей в белых халатах.

"Больница? Ух, черт те дери!.. Значит, влип..."

Мягкие руки приподняли его. Спине стало легче. Около губ в ложке дымился вкусно пахнущий бульон. Тепло потекло к ногам. .

- Собственно, в чем дело?

- Леня, я здесь...

Над белым халатом улыбалось смутно знакомое загорелое лицо. Улыбка была тревожная, растерянная, и в глазах бегало беспокойство.

- Петька, ты?

- Я.

- Как я сюда попал? Что было?

- А ты бы, товарищ, подождал беспокоить больного разговорами, - предупредила няня.

- Ну, ладно уж, няня, пусть расскажет. Ничего не случится. Хуже будет, если стану в догадках копаться...

- Что было?.. А то было, что мы тебя хоронить собрались... Как сорвалась тогда порода из фурнели, как ухнула, и вся вниз вместе с тобою. Васин обалдел, а потом кричать стал: "За ноги его, за ноги его! За ноги велел!"

Мы тут близко стояли, только что вагонетки погрузили, еще угнать не успели, глядим: ноги вверху, головы не видать. Мы тебя за ноги - ни с места. Сейчас лопаты в руки, копать, копать... Видим, Ленька наш вниз головой. Откопали мы тебя, вытащили из фурнели, поставили на ноги. А ты как рванешься, да от нас, а только шагу не сделал, бух на землю, лбом об рельсу... Видим, дело дрянь, парень без сознания, мы тебя в вагонетку на доску положили и к стволу. Так обалдели все второпях, вкатили вагонетку в клеть, кричим: "Поднимай!" А конец доски с ногами наружу торчит. Спасибо Трушину, не растерялся, подогнул тебе ноги, а то бы черт те что вышло. Другую ногу поломал бы...

- Другую?.. А разве одна?.. - Яремчук рванулся рукой к ноге, и няня с трудом удержала его.

- Вот, говорила, не надо волновать больного...

Яремчук откинулся на подушку. На губе засверкали бисеринки пота. Он закрыл глаза.

"Сломана... Может быть, уже отрезали? Как же я на работу?.. На костылях? Как же бригада?"

Страшным усилием он поборол слабость, открыл глаза и потянул одеяло к голове. Обнаружились ноги. Обе ступни были целы. Огромное спокойствие сразу разлилось по телу...

- Срастется...

- Хорош, верно, я был, когда меня сюда притащили?

- И еще как хорош-то, - улыбнулась няня. - Да я и после ванной у тебя из ушей да из ноздрей грязь выковыривала.

- Да, слушай, Петька, а как же фурнель?

- А так же: ты же ее и прочистил. Ты знаешь, сколько на тебя породы свалилось? Тридцать вагонеток. Уж мы возили, возили...

- Значит, фурнель свободна? Ну, так я же правильно решил, что ее можно было только снизу прочистить!..