Инженерные судьбы (М. Шур)

Роль главного

Жизнь человека огромна, если каждый день насыщен новизной своего времени.

У жизни инженера-тоннелыцика есть капитальное, в бетоне и камне, протяжение - километрогоды судьбы. Ее движение вковано в скалы, в толщу недр, в глубины времени.

Инженер, пришедший сорок с лишним лет назад на Метрострой, имел внушительную биографию строителя южных железнодорожных тоннелей и был, можно сказать, причастен к завоеванию нашей национальной независимости в этом доселе импортном промысле. Ведь до Октября отечественного тоннелестроения почти не было. Россия нанимала иностранные фирмы.

Первая крупная инженерная должность Александра Ивановича Барышникова - начальник работ на строительстве Лоцманского тоннеля (850 метров) под Днепропетровском. Пять лет трудился там и учился. На линии Баку - Джульфа и на батумском тоннеле ГЭС он уже был специалистом хорошей советской выучки, и конечно же кому, как не ему, было в апреле 1932 года идти закладывать московский Метрострой.

Метрострой синтезирован из трех потоков рабочего и инженерного опыта, влились в него три русла тогдашней техники производства: горняки-угольщики с проходческим и очистным навыком, тоннельщики железнодорожных строек и общестроительные универсалы - безотказная землеройная, плотницкая, бетонная армия...

Сегодня инженер работает среди инженеров, вокруг него и рабочие нередко сами почти инженеры - произошел, можно сказать, массовый инженерный штурм специальностей тоннелестроения, массовое восхождение.

А было... Александр Иванович вспоминает, да и мы это помним, как шли на шахты тысячи энтузиастов, едва владеющих лопатой. И ведь знали, что идут на невиданное дело, где каждый шаг внове. Текстильщики, резинщики, токари, извозчики шли...

Сейчас поезд на одинаковой скорости летит к "Библиотеке имени Ленина", к "Парку культуры", к "Спортивной" и дальше, и пассажиру незаметно, где тоннель ручной работы, а где механизированной сборки. В гуле движения слились бегущие годы.

- Начинать надо было с того, - вспоминает Барышников, - чтобы людей неумелых и неученых, но горячих и неутомимых как-то объединить обшей более или менее ясной инженерной идеей сооружения. "Библиотека имени Ленина", олносволчатая станция она ведь и для сегодняшнего дня, для 70-х голов тоже совершенная конструкция... Само по себе, видите, бесспорно, что проектанты шли впереди строительной техники.

Шахта № 7 - 8. Врукопашную бились проходчики и землекопы, приступом беря породу. Начальником шахты стал Барышников. Из его воспоминаний того времени самое удивительное вот что: кругом гремела круглосуточная яростная полундра без сна и покоя, а начальнику шахты не выпало почти ни разу бодрствовать за полночь и до рассвета, как это повсюду практиковали и любили. Нет, он полагался на дежурных инженеров, на помощников, он засветло продумывал - хозяйственно и инженерно - меры предупреждения ночных аварий и неожиданностей. И если среди ночи вдруг будили звонком, это чаще всего был звонок сверху, а не снизу.

Но не спешите винить начальника работ в казенном, службистском формализме. Ничего не было бы нелепее этого обвинения. Как раз Барышников всегда слыл одним из самых безотказных, самых увлекающихся работников, но он не может позволить себе подменять и подминать исполнителей и ущемлять их ответственность своим ежеминутным вмешательством. Руководителю полагается спокойно спать, чтобы спокойно работали подчиненные и отвечали за свое дело. Режим дня инженеру нужен не для того, чтобы в свой час пить свой кофе, но прежде всего для того, чтобы машина производства крутилась без нервозных посторонних толчков.

- Именно такова инженерная тактика, - соглашается Александр Иванович, с удовольствием вспоминая всех своих помощников, для каждого находится доброе слово. Но едва ли не высший комплимент: самостоятельный.

За долгие десятилетия выработалась инженерная этика общения. Вот говорят: он ни минуты не сидит в кабинете, он все время на участках, в бригадах, непосредственно в забоях, он днюет и ночует на шахте и бумаги подписывает на ходу, чтоб рядом с подписью непременно была еще капля плывуна. Это не про Барышникова.

- Во-первых, - говорит Александр Иванович, - мне незачем ходить на те участки, где благополучно. Бывало, навязываются, напрашиваются: "Ну что вы к нам не придете, смотрите, какие у нас успехи..." Так вот: раз успехи, мне там делать нечего. Успехи - значит, нормально. А идти надо туда, где трудно, где требуется сложное и серьезное решение.

Это принцип.

Где-где, а на Метрострое надо знать цену инициативе и иметь на сей счет правильный взгляд.

Легко сказать: поддерживать в людях инициативу. В тридцать втором году расторопный начальник или главный инженер легко мог сам найти все нужные решения и зафиксировать, так сказать, свое авторство. Но что ж это за руководитель? Что ж это был бы за организатор? Подчиненных надо ставить в такие условия, в такие рамки ответственности и самостоятельности, чтобы они в своем диапазоне сами смело решали. А если ты, скажем, имеешь более разумное предложение, подойди осторожно, не круши подчиненного, не вали, наведи его: "Не попробовать ли так?" У тебя не должно быть никаких соображений престижа. Одно соображение - как лучше исполнить государственную задачу. И получается: ты совершенно не заботишься о собственном авторитете, а коллектив к тебе с полным расположением.

Трудная была задача на строительстве станции "Библиотека имени Ленина". Стены бутовые, небольшой толщины - как их поднять на 5 - 6 метров, чтобы несли 15-метровый свод, как бы смыкая кольцо? Целик стоял. Понизу в стене оставили проемы - вагонетка принимала грунт сверху, со второго этажа, через фурнель. Когда свод был готов, стали вынимать целик. До поверхности улицы местами было всего полтора метра...

Мнения были разные. Чтобы примирить их и найти наилучшее решение, нужен был гибкий и волевой ум инженера, очень чуткого к деловым соображениям своих работников. Потом, когда гремели оркестры и перекатывалось шахтерское "ура", на митинге видели смущенного, растерянного Барышникова: его волновало, не слишком ли шумит общественность по поводу рядовой победы?..

- Не знаю, как-то получается, если оглянешься назад, то всегда, с самой молодости вокруг меня собирались хорошие люди. На днепропетровских тоннелях артели проходчиков насчитывали до трехсот человек, люди, понятно, были разные, а костяк, гвардия, что ли, эти ведущие умели сплачивать массу в единый боевой отряд.

Правда, хороший человек - понятие не инженерное. Были среди хороших людей бедовые и рисковые, были плохо воспитанные, были самоуверенные недоучки, слишком надеявшиеся на природную сметку. Но - хорошие, вполне положительные, вполне преданные. Если определять инженерную полноценность хорошего человека, поставленного к техническому руководству, надо присмотреться, достаточно ли у него организаторской воли и способности сосредоточиться, видит ли он вокруг себя работников или только должности, хорошо ли работает у него память, так сказать, деловая память обязательного человека, есть ли последовательность в решениях и действиях.

Из далей 30-х годов возникает фигура Н., слегка затуманенная временем. Понимал стройку, любил ее, жизни для нее не жалел, но хотел быть вездесущим и всемогущим, всезнающим и всевидящим, и шумел, и в позу становился, и грозить людям любил, и подозрительностью надеялся себя возвысить, но в конечном счете, потратив столько кипучей энергии на самого себя, сильно потерял в инженерном весе и ко второй очереди уже выдохся, между тем как сверстники, однокашники, товарищи прошли с Метростроем целую жизнь и все в гору.

На "Дзержинскую" Александр Иванович послан был в 1934 году размотать сложный узел противоречий. Была даже идея бросить начатые выработки и обойти площадь стороной, прямо к "Кировской". Была мысль - понизить тоннели. Давление на крепь весьма разветвленных штреков огромно, грунт зыбкий, много неудержимого плывуна. Американский инженер Морган предложил сначала пройти лоток, потом подниматься вверх стенами и после этого ставить свод на готовые опоры. Наши же инженеры предложили идти сверху вниз - сначала свод с опорой на грунт и отчасти на тоннель, а потом подвести "ноги". Хотя Барышников склонялся к предложению Моргана, он достаточно объективно отнесся и к контрпредложению, поддержанному влиятельным и к тому времени уже властным Егором Трофимовичем Абакумовым. Барышникову выпала участь ответственного исполнителя, которому задано, с одной стороны, гарантировать безопасность и безаварийность работ и долговечность сооружений, с другой же стороны, не умерять бешеный темп проходки, взятый энтузиастами соревнования. Трудная миссия.

Вспоминает былое инженер Федчун Иван Леонтьевич, тогдашний коллега Барышникова:

- Александр Иванович проявил и твердость, и гибкость, и, я бы сказал, подлинное мужество. Моменты были драматические. Идем тремя тоннелями - три свода в работе, глядим в оба: осадки нет. Расхрабрились, сняли перемычки. Тут вдруг обнаружились в стенах трещины - нам криминал... Бросаем силы на укрепление стен, спасаем положение. Идем дальше. Бьет сквозь кровлю вода, иной раз вываливаются камни - попробуй-ка удержи. Ребята даже от малых камешков не были защищены - каски появились позже.

Кладка бетона шла сразу же за проходкой, иначе деревянная крепь не простояла бы под семиметровой толщей плывунов. Навстречу щиту, пробивающемуся с Охотного ряда, шли уже в кессоне.

Американский специалист Дж. Морган писал тогда: "Но не отразились ли эти сверхчеловеческие темпы строительства на качестве готового сооружения? Если и отразились, то в благоприятную сторону, ибо - хотя это может показаться парадоксальным - чем быстрее строится подземное сооружение, тем более повышается его качество". Согласитесь, очень интересное свидетельство иностранного технического бизнеса в пользу большевистских темпов! Спустя долгие годы Барышников признавался, как нелегко было подчас принимать на себя это мощное давление двух тенденций - порыва и расчета. И если при этом приходилось устанавливать какие-то пределы скоростей, надо было обладать мужеством. Ведь могли в сердцах и заклеймить.

Было сложное положение и на строительстве станции "Динамо". Там славно гремели знаменитые бригады стахановцев: даешь проходку, даешь рекорды! Александр Иванович уступил было напору юных новаторов и позволил пойти дополнительной, нижней штольней, хотя особой нужды в ней не было, имелась обходная. А как прошли - стала садиться кровля, пришлось замораживать, а это дорогое удовольствие. Но если не считать этого казуса, "Динамо" как раз и была станцией невиданных скоростей: десять щитов - по два друг другу навстречу в каждом тоннеле станции и в средней камере, и еще два в сторону "Аэропорта", и еще два в сторону "Белорусской". Можно сказать, подземный штурм. И совершенно спокойный, всегда бодрый, всегда ко всем внимательный и вежливый начальник шахты. Не горит на работе? Нет, горит! Но внутренним огнем человека высокой, обязывающей скромности и собранности. Вряд ли Барышников был в этом отношении исключением на Метрострое, но, несомненно, он, может быть, лучше других выражал черты современного советского инженера-организатора, беспартийного партийца мысли и действия, руководителя новой формации.

Александр Иванович передал мне недавно краткую памятку - так, для себя - некие заповеди руководителя. Первым пунктом он ставит: всегда находиться на самых трудных участках и там брать на себя всю ответственность за ход работы, дабы внушить подчиненным необходимую смелость.

Внушить подчиненным смелость - не кажется ли вам, что это деликатная полемика с теми хозяйственниками, которые предпочитают внушать подчиненным робость?

Еще один пункт: путем последовательного критического анализа хода работ повышать свои знания.

А это мы уже слышали: будить, развивать и поощрять в людях инициативу.

Очень важно: добиваться со стороны коллектива (добиваться!) к себе полного доверия и уважения... Не быть бюрократом. Больше доверять исполнителям, не вмешиваясь в мелочи.

Наконец, вот что: давать совершенно конкретные указания.

Довоенный Метрострой в жизни Александра Ивановича Барышникова - это, на нынешний аршин, инженерная юность. Много еще было впереди километров тоннельного пути, много лет предстояло накапливать знания, внушать людям смелость, развивать и поощрять их инициативу.

В войну, в наступлении в районе Миллерова метростроевский опыт Барышникова испытан огнем. И инициатива подчиненных тоже, потому что, кроме инициативы и сознания долга, тоннельщики ничего, ничего не имели в своем распоряжении для восстановления Глафировского тоннеля на Северо-Донецкой дороге. Барышникову сказано было: там на месте сориентируетесь и оснастите себя. Еще поближе к станции назначения - опять: "Езжайте вперед, там на месте обеспечите себя". На месте сказали: "У нас ничего нет..." И верно, нет. Воет кругом степь, грохочет временами бомбежка. Никто не видел Барышникова растерянным или негодующим. Просто к технологии восстановления тоннеля наскоро прибавили некий пролог, что ли: разработку развалин окрестных строений. Такая же примерно головоломная инженерная задача решалась при восстановлении каунасского тоннеля в развивающемся наступлении 3-го Белорусского фронта: как создать тоннель из ничего? Здесь, правда, полегче было, чем в степях Дона, поскольку Литва все же богата лесом. За месяц тоннель восстановили - прошли четыре завала. Рабочая сила, как и в степях, была преимущественно женская. Излишне было внушать ей смелость, она прошла через все тяготы войны.

А Александр Иванович продолжал учиться. Учиться в качестве главного инженера Метропроекта, главного инженера ленинградского Метростроя, начальника Метропроекта, главного инженера московского Метростроя, главного инженера Главтоннельметростроя... И в качестве ученого, получившего вместе с правительственными наградами, Государственной премией, почетными званиями драгоценный жизненный опыт для науки и практики.

Рис. 51. Метростроевцы - Герои Социалистического Труда: П. А. Новожилов, В. Г. Слажнев, А. С. Суханов, Т. В. Федорова, Н. А. Феноменов, И. Д. Филимонов, П. А. Васюков, Ю. А. Кошелев, И. И. Шепелев

На этом опыте выучилось несколько поколений метростроевцев.

- Нынешним не в пример трудней, - неожиданно говорит Александр Иванович, как бы итожа наш долгий разговор.

- Это почему же?

- Да потому, что строги рамки технологических приемов. И график - в железе механизации. И кроме двух прежних тенденций - технического расчета и волевого порыва - появилась еще одна: расчет экономический. Теперь инженер у нас трехгранный: общественник, хозяйственник, технический авторитет.

Когда по случаю 80-летия Александра Ивановича собрались вокруг него друзья и товарищи, метростроевцы разных поколений, ученые и проектанты, архитекторы и хозяйственники, это было не почестью старости, а радостной встречей с юностью нашего Метростроя, с живой, умной, ясноглазой историей...